- Рассматривая перспективу
- Время параллельной действительности
- Вот и наступило будущее
- В ожидании будущего
- Фестивальная осень - 2019
- От фестиваля к фестивалю в ожидании новой книги
- Третий международный кинофестиваль в Майкопе
- IX Международный молодежный кинофестиваль «Свет миру»
- Кинофестиваль "Белые ночи"
- 41 Московский Международный кинофестиваль
- Фестиваль экранной культуры «Человеческое кино» в Новосибирске
- Московский Форум культуры
- Международный кинофестиваль "SENSUS"
- Кинофестиваль «Встречи на Вятке — 2019»
- Сто дорог
- III Международный кинофестиваль «Альтернативная Территория Кино»
- 3-й Карельский международный фестиваль фильмов для молодёжи
- VII САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ КУЛЬТУРНЫЙ ФОРУМ
- ЭФиР 74
- Фестиваль "Фундук" в Орехово
- "Человек труда" Екатеринбург
- Второй международный кинофестиваль имени Вячеслава Тихонова
- "СТАЛКЕР"
- Первый международный кинофестиваль стран Арктики
- Открытие 3-го международного кинофестиваля имени Саввы Морозова
- 11-ый кинофестиваль "Вече" в Великом Новгороде
- Встреча с читателями в рамках 23-го кинофестиваля "Литература и кино"
Иван Жук
РУССКИЙ РЭП
Киноповесть
(Отрывок из сценария)
рэп (rap) — ритмичный речитатив, положенный на музыку с рваным ритмом
Глава №1: СЭМПЛ — относительно небольшой фрагмент мелодии (музыки),
взятый за основу создания минуса. На сэмплы накладывают биты.
1. НАТ. МОСКВА. ПАПЕРТЬ ХРАМА. НАЧАЛО МАЯ. НАШЕ ВРЕМЯ. ДЕНЬ
На высоком гранитном крыльце одного из московских храмов седовласый согбенный СТАРЕЦ благословляет празднично разодетых прихожанок.
Внизу, в прихрамовом дворике, появляется четверо молодых просфорников в возрасте от 22 до 24 лет. Змейкой, неся друг за другом три огромных ларя с парующими просфорами, они направляются к паперти. Это герои моей киноповести: сирота-правдоруб — ЯРИК, тихоня-выкрест — АНТОН ПОСПЕЛОВ, москвич во втором поколении ТИХОН ТИМЧЕНКО и их бригадир, рэпер ФЕДОС — ФЁДОР СТРОГОВ.
СТАРЕЦ
(замечая просфорников, с улыбкой обращаясь к прихожанкам)
Матушки, расступаемся. Молодым везде у нас дорога.
СТАРУШКИ услужливо расступаются. Четверо молодых ПАРНЕЙ, одетые в некогда белые, а теперь выцветшие и драные тенниски и футболки, проходят сквозь коридор в толчее старушек и направляются к входу в храм.
АНТОН ПОСПЕЛОВ
(идя третьим в змейке)
Может, благословимся?
ЯРИК
(замыкая змейку просфорников, подталкивая Антона ящиком с просфорами под зад)
Иди, иди.
Так и не остановившись, ребята входят в притвор.
2. ИНТ. МОСКВА. ПРИТВОР ХРАМА. ДЕНЬ
ФЁДОР
(ведя бригаду в глубину храма, к алтарю)
Ярик, не отстаём.
ЯРИК
А я и не отстаю. Это вы слишком быстро прёте.
ФЁДОР
(не убавляя шага)
Пить меньше надо. Тем более на работе. Ещё раз увижу у печки с пивом, выгоню. Так и знай.
ЯРИК
(с трудом поспевая за товарищами)
Сам пригласил, и — выгоню. Конечно, с сиротою можно по-всякому. А ты бы Тишке такое вот заявил? Или тому же Тошику.
ТИХОН
(оглянувшись на Ярика)
А я что, на работе — пью?
АНТОН
Да и я на выпечку с «Охотою» крепкою не являюсь.
ЯРИК
Понятно: вы все — святые. Я один тут отпетый грешник. Прости меня, милосердный Господи! И сохрани меня от святош! От фарисеев. От моралистов. И подай мне глоточек пива. Чтобы не сдох от жажды.
АНТОН и ТИХОН тихонько хмыкают.
ФЁДОР
(выводя колонну просфорников к приалтарному возвышению)
Ярик, кончай мутить.
(поставив ящик у закрытой двери в алтарь)
Ты же прекрасно знаешь, почему мы тебя решили выдернуть с Украины. Ещё немного, и за долги у тебя бы отжали хату. И ты стал бы простым бомжом. И умер бы под забором. А так, поработав, ты сможешь потом подняться: женишься, заведешь семью. Ну зачем ты пытаешься нас сломать? Мы не хотим в бомжи. И я никогда тебе не позволю превратить просфорню в блат-хату. Надеюсь, ты меня понял?
Выставив ящики с просфорами у алтарного возвышения, АНТОН и ТИХОН крестятся: ТИХОН — спокойно, чинно, как настоящий студент-заочник богословского института; а АНТОН — незаметно, кротко, как старые прихожанки.
ЯРИК
Да, Федос, я всё понял. Когда-то ты был классным рэпером. И пацаны считали, что ты со временем станешь рэповым Цоем. Но ты перебрался за папочкой в Москву. И здесь тебя обломали, переиначив в скучного гундосого бригадиришку. А ты даже этого не заметил. Мне жаль тебя, старичок. Но чем помочь тебе, я не знаю. Поэтому будет лучше, если я просто уйду с просфорни куда-нибудь с глаз долой. Может быть, после этого тебя хоть стошнит от самого себя. И ты снова станешь тем самым крутым и фартовым Федосом, каким я знал тебя ещё по Сумской тусовке.
Кривенько улыбаясь, ЯРИК направляется через храм к железной двери в притвор.
ФЁДОР
(догоняя Ярика)
Погоди. А должок? У всех нащипал и хода? Правдой решил отделаться? Нетушки, правдоруб, твоя правда бабок таких не стоит. Отработаешь долг, и вали отселя. А покуда придется у печи попариться.
ЯРИК
Не понял? Ты что, меня в рабство упаковать решил?
ФЁДОР
Что-то вроде того. Хоть раз в жизни. а ты-таки долг вернешь. Чтобы правда твоя повесомей стала. А иначе ведь получается, что ты просто кидало и балобол.
Настороженно подступив к товарищам, АНТОН и ТИХОН в тревоге замирают.
ЯРИК
(вытянувшись по струнке, приложив правую руку скошенным козырьком к виску)
Есть, господин начальник! Слушаюсь, господин начальник! Раб Ярик к отработке долгов готов!
ФЁДОР
(направляясь к выходу)
К пустой голове руку не прикладывают.
Облегченно переглянувшись, АНТОН и ТИХОН двигаются за ним.
ЯРИК
(направляясь вслед за товарищами)
Только учти, Федос, рабов в Египте начальники их, скопцы, пивком каждый день поили!
ФЁДОР
(выходя за железную дверь, в притвор)
Ага. Но только после работы.
3. ИНТ. МОСКВА. ПРИХОТСКОЙ ДОМ. ВЕСНА. ВЕЧЕР
По длинному арочному проходу между старинными арочными дверьми поспешает крепкая сорокапятилетняя женщина в черном ниже коленей платье, в черном платочке на голове и в длиннополом вязаном кардигане. Это — главный бухгалтер храма — БЕЗЛИК ЛЮДМИЛА ПАВЛОВНА. Добежав до последней двери в тупичке прохода, она на мгновение останавливается, но после короткого размышления решительно стучит в дверь.
4. ИНТ. МОСКВА. ПРИХОТСКОЙ ДОМ. КЕЛЬЯ СТАРЦА. ВЕСНА. ВЕЧЕР
Стоя на коленях перед старинными писаными иконами в подсветке лампад и множества восковых свечей, СТАРЕЦ смиренно молился. На стук, доносящийся из-за двери, он рассерженно оглядывается и снова продолжает молитвословить.
Дверь за спиной у Старца открывается. В келью к настоятелю входит ЛЮДМИЛА ПАВЛОВНА.
СТАРЕЦ
(скукожившись)
Людмила Павловна, я же просил вас, кажется: когда я молюсь, никаких дел. Потом!.. Потом…
(отмахивается от вошедшей)
Должно быть, впервые в жизни ЛЮДМИЛА ПАВЛОВНА проявляет непослушание. Она подступает вплотную к СТАРЦУ.
ЛЮДМИЛА ПАВЛОВНА
«Светлояр» обанкротился.
СТАРЕЦ
(прерывая молитву)
Что?
ЛЮДМИЛА ПАВЛОВНА
Все храмовые, а так же ваши личные сбережения одним местом… накрылись.
СТАРЕЦ
(вскакивая с коленей)
Быть не может! Я же вчера только созванивался с Ярославом Федоровичем, и он мне клятвенно обещал, что никаких инфляций в ближайшем времени не предвидится.
ЛЮДМИЛА ПАВЛОВНА
Так, это — вчера… А сегодня вы — нищ и гол. Как… настоящий старец.
СТАРЕЦ
(обижено)
Вы что, издеваетесь надо мной?
ЛЮДМИЛА ПАВЛОВНА
Больно надо. Не в моих правилах нищих и калек пинать. Действовать надо! Действовать! Причем — немедленно! И по пунктам!
СТАРЕЦ
У вас что же, и план уже вызрел?
ЛЮДМИЛА ПАВЛОВНА
Хороша бы я была главный бухгалтер, если бы у меня на каждый пожарный случай не было бы в запасе огнетушителя! Во-первых, вы сдаете в аренду Ваське Гусю просфорню…
СТАРЕЦ
Как сдаю? Мою храмовую просфорную? Да ещё кому: Ваське?! Этому негодяю, который меня, своего бывшего духовника, и в грош не ставит?!
ЛЮДМИЛА ПАВЛОВНА
Придется смириться, отче. Васька — единственный претендент. А в наше шальное время, когда спонсоров уже нет, а прихожане — нищие, это наш с вами, батюшка, первый и последний шанс.
5. НАТ/ИНТ. МОСКВА. ПРИХРАМОВЫЙ САДИК/ПРОСФОРНЯ
В утопающем в зелени уголке двора, за длинной витой аллеей из алых и белых роз располагается одноэтажная, похожая на барак просфорня. Пропуская в её прихожую толстенького мужчинку в черном полувоенном френче, СТАРЕЦ услужливо улыбнулся.
СТАРЕЦ
Прошу вас, Василий….
ВАСЬКА ГУСЬ
(строго)
… Фёдорович.
(и, перейдя на лирический лад, мечтательно)
Давненько я в этот аул не хаживал. О, та же мучная пыль. И даже гвоздик тот же. Только я на нём джинсы вешал.
СТАРЕЦ
(стараясь как можно быстрее провести толстячка мимо смятой, в пятнах от чая простыни, отделявшей довольно узкий, заваленный окаменевшими кусками теста коридор от жилого угла просфорни)
Да-да. Здесь они чай в перерыве пьют…
ВАСЬКА ГУСЬ
(заглянув за простыню и достав из ведра для мусора пустую бутылку из-под «Кагора»)
И не только чай.
Священнику поневоле приходится заглянуть за простынь. Перед ним предстает небольшая грязная комнатка с двухэтажными нарами вдоль стены и с кухонным столом близ нар. На нарах лежат грязные, скрученные в тюки постели. Всё же остальное пространство комнаты — стол, линолеум под столом и под нарами, а так же троица колченогих стульев — завалено целлофановыми мешками, пакетами из-под пряников, пластиковыми бутылками, огрызками хлеба, яблок, апельсиновой кожурой, газетами.
ВАСЬКА ГУСЬ
(назидательно)
А когда-то вы меня за один несчастный окурок «Мальборо» отсюда выперли! А теперь, значит, даже винище можно?
СТАРЕЦ
(стараясь как можно быстрее пройти неприятное место)
Это «Кагор» — церковное вино. Василий Фёдорович, пройдемте в рабочее помещение….
ВАСЬКА ГУСЬ
(направляясь за Старцем дальше)
Церковное вино. Да за такой Содом я на своих просфорнях всю бригаду в момент бы выпер. Выпекать тело Христово в такой грязище — да это же уму непостижимо!
СТАРЕЦ
(проводя посетителя по коридору к разбитой фанерной двери, из-за которой всё громче и всё пронзительней доносятся прерывистый рев раскатки и дробная, вторившая ему, пулеметная дробь нарезки)
В вашем возрасте, насколько вы помните, я тоже был за идеальный порядок и дисциплину. Но с годами человек устает. Видимо, на покой пора? Приятно, что я отдаю просфорню в надежные благочестивые руки. Только вы уж, Василий Федорович, не разгоняйте мальчиков. Все они — беженцы с Украины. Ребята хорошие, молодые, работают с огоньком. А при правильном руководстве, надеюсь, и с чистотой исправятся.
СТАРЕЦ услужливо открывает дверь в рабочее помещение. ВАСЬКА ГУСЬ удовлетворенно тупится и, явно польщенный таким приемом, победоносно входит в рабочее помещение просфорни.
Грохот раскатки и стук нарезок тотчас же утихают. И из глубины убеленной мучной пылью приземистой комнатушки с тремя дымящимися печами, с длинным разделочным столом и с раскаточною машиной у настежь распахнутого окна на СТАРЦА и на нового владельца просфорни спокойно смотрят уже знакомые нам просфорники: ЯРИК, ФЁДОР, АНТОН и ТИХОН.
6. НАТ/ИНТ. МОСКВА. ПРИХРАОВАЯ ПРОСФОРНЯ. ВЕСНА. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР
В темноте, за настежь открытым окном просфорной, громко поскрипывает калитка. Внутри же едва-едва освещенного помещения четверо молодых просфорников, так и не переодевшись после работы, устало переговариваются.
ЯРИК
(сидя возле раскатки, с кружкой чая в руках)
Вот она — Церковь Божия! Как крепостных с рук на руки сдали. Вместе с просфорной нафиг!
ФЁДОР
Слушай, Ярик, а тебе-то какая разница, у кого ты долги свои отрабатываешь: при храме или у дяди Васи?
ЯРИК
(подняв вверх указательный палец)
Э, нет! Я в рабство к вам сам пошел. А тут со мной как с подтиркой: взяли за шкибрики и подтерлись. Со мною так не прокатит.
ФЁДОР
Ну, тогда дранг на Сумы, и — на войну.
ЯРИК
Зачем на войну? Я и в Москве пристроюсь. Женюсь, вон, на Тишкиной однокласснице. Или к Ромке, звукооператору твоему, завтра ж наймусь в курьеры. Он, между прочим, мне уже предлагал, когда мы последний твой рэп замачивали.
ФЁДОР
По пьянке чего не скажешь. А что он тебе по трезвянке скажет, это ещё вопрос! Москвичи любят на терках благотворить. Да мало кто слово держит. Короче, мнение Ярика мы услышали. Теперь хотелось бы вас послушать.
АНТОН
Да мне по-хорошему давно уж домой пора. Мать практически не встает. А я на сиделку тут зарабатываю. Но матери не сиделка, а я нужен. Вот и поеду к ней. Хоть перед смертью-то пообщаемся. Слава Богу, деньжат мало-мало подзаработал. На полгода, надеюсь, хватит. А там, если мать потянет, решу, как мне дальше быть.
ФЁДОР
А если всё-таки на войну тебя загребут?
АНТОН
Не загребут. По закону человек, ухаживающий за престарелым родителем, от срочной службы освобождается.
ФЁДОР
Законы меняются. Ну а ты чего скажешь, Тиша?
ТИХОН
Так я — москвич. Мама меня в один миг пристроит. Она и так не раз уже намекала: какого хрена ты за копейки на этих попов горбатишься? Ну, так я раньше ей отвечал: романтика, папины земляки собрались, парни классные, то да сё… Ну а теперь, после этой вот передачи, ну что я ей возражу? Романтику Старец нам обломал. А бабки рубить по легкому на маминой фирме намного проще. У неё хоть оклад приличный. С годик-другой по Турции почелночу, глядишь, и на тачку подзаработаю. А там и семью заводить пора. Я как раз Свято-Тихоновский закончу. Найду себе попадью, пузцо отращу, бородку… Ну и будут мне захожане ручку с поклончиком лобызать. Скучно, конечно, но что поделаешь: лучше уж так, чем вечно у печек париться.
ФЁДОР
(вставая со стула)
Понятно. Ну вот, Ярик, я больше и не бригадир. Сегодня, правда, у меня дела. Зато завтра, если не возражаете, можно собраться в складчину и посидеть где-нибудь в «Граблях»?
ТИХОН
Зачем в «Граблях»? Моя мама давно вас всех в гости к нам поджидает. Так что и складываться не надо. Водки и пива у нас навалом. Маме клиенты её несут за то, что она им в Турции квартиры дешевые подбирает. Ну, а готовит мама намного лучше, чем в каком-нибудь гребаном ресторане.
7. НАТ./ИНТ. МОСКВА. ПРИХРАМОВЫЙ ДВОР. ВАГОНЧИК. ВЕСНА. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.
За окном строительного вагончика белеет в ночи небольшой белостенный храм, снизу подсвеченный расходящимся к куполу лучом прожектора.
Внутри же продолговатого помещения, пока ФЁДОР расстилает на полу матрац, отец его, пятидесятилетний храмовый садовник СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ, сидя на стуле у фотопортрета русоволосой, лет сорока, красавицы — фото стоит у открытого ноутбука, на стареньком компьютерном столике, — поливает бесчисленные горшки с рассадами цветов, ягод и овощей.
СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ
Мне кажется, вы поступаете опрометчиво. Бросать работу при храме только потому, что у просфорни поменялся хозяин, мягко говоря, неправильно.
ФЁДОР
Папа, ну нас же, как крепостных, из одних рук в другие сплавили? Это же — унизительно! Как ты не понимаешь?
СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ
Да-да, так, как вы, рассуждают обычно мальчики, которые только-только вступают в жизнь. А взрослые люди, они знают, что в жизни не всё так просто. Мало того, что просфорня — это святое место, где выпекают священный хлеб, который на литургии пресуществляется в тело Христово: что может быть выше этого?! Вы ведь понятия не имеете, по какой причине ваш настоятель вынужден был передать просфорню в чужие руки. Думаете, такие решения так легко принимаются?
ФЁДОР
(снимая брюки перед тем, как лечь)
Бабки. Машины, загранпоездки. Всем и всегда нужны мани-мани, много зеленых хрустящих бабочек!
СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ
Боюсь, что ты ошибаешься. Ваш настоятель — человек пожилой. И ему эта внешняя мишура — машины, загранпоездки — давным-давно уже… Если вопрос стоит действительно о деньгах, то деньги ему нужны исключительно на зарплату трудникам, да на ремонт храма: на реставрацию икон, на пошив и на обновление облачений…
ФЁДОР
(взбивая подушку)
Да ладно… Что я — слепой, не вижу, как он садится в свой мерседес? Какие ботинки носит. Крокет Джонес! Штука баксов за пару. Не хотел?!
СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ
Может и так. Я в фирмах не разбираюсь. Но я знаю наверняка, что человек, который добровольно уйдет из храма, обязательно вляпается в засаду намного страшнее той, из которой он убегает. Претерпевший же до конца — спасется. Вы — молодые, горячие. Вам кажется, что хуже того места, где вы сейчас находитесь, и быть не может. Но, поверь мне на слово, хуже — всегда бывает. И тот, кто сбегает от малого оскорбления, обязательно нарвется на большое. Я предлагаю вот что: давай мы с тобой проделаем небольшой житейский эксперимент. Пусть твои друзья как хотят расходятся… А ты оставайся на старом месте. И через годик-другой посмотрим, кто окажется из вас в прибыли, а кто попадёт впросак.
ФЁДОР
(вскакивая с постели)
Папа! Да меня же запрезирают! Скажут, что я предатель: испугался и предал всех! Ярик и так, вон, уже считает, что Москва меня полностью раздолбала и превратила в скучного ничтожного бригадиришку. А если я останусь у Васи, да они же меня и за пацана-то считать не будут.
СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ
(включая электрочайник)
А тебе что, важно перед друзьями порисоваться или жизнь выиграть? Показать свою крутизну, а затем захлебнуться в ложке с помоями; или все-таки состояться как человек, как рэпер?
ФЁДОР
Ты же не любишь рэп! Считаешь, что это не наши ритмы.
СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ
Да, не наши. Загляни в Википедию: лучшие рэпы — дословные магические заклинания шаманов племени вуду. Явный, ничем не прикрытый сатанизм. Но я надеюсь, что ты повзрослеешь, и от модного ныне рэперского речитатива в конце концов перейдешь к настоящей духовной поэзии. Быть может, напишешь хорошую русскую песню.